Есть город, который я вижу во сне
ИМХО, за Одессу сложно рассказать что-то новенькое, но поскольку и она меняется, приспосабливаясь к современным реалиям, я попытаюсь в этом тексте рассказать, какой я её увидел в 2010-ом.
Разумеется, помня о том, что результаты исследования всегда зависят не только от объекта, но и от субъекта исследования, я вынужден еще раз оговориться, что весь текст — лишь эфемерные мои личные ощущения. То есть не претендую на правду, ИМХО, и всё такое. Далее — везде.
Когда две недели назад я отправлялся в Одессу, я имел слабое представление о том, что это за город, и составлялось оно преимущественно из пошлых и хороших анекдотов, хорошего сериала «Ликвидация», детских и весьма отрывочных воспоминаний из Катаева и из песни про Костю-моряка. Кроме того, как большого любителя фотографии, и человека немного знакомого с Одессой по современным фотографиям украинских мастеров, меня грело ожидание старого города, местного колорита и визуализированной истории на каждом шагу. Ну и предвкушение чего-то экзотического, самобытного и обязательно очень смешного не покидало ни на минуту перед поездкой.
Одесса — весьма молодой город (ему немногим более 200 лет), но история её настолько насыщена событиями, так много знаменитых людей посетило Одессу и оставило свой след (или оставило в себе и своей судьбе значительный след от неё), что изучать город можно бесконечно и пресытиться невозможно. Я с трудом представляю, как люди живут в этаком музее (если не сказать «кунсткамере»), и уж точно могу сказать, что звание одессита жители города носят даже не с гордостью, а с некоторым пафосом. Мне кажется, что гораздо меньше кичатся своим статусом москвичи и петербуржцы (кстати, ленинградцы — так и вовсе незаметно), нежели одесситы. И они, кажется, имеют на это право, потому что одессит — это скорее национальность, чем этнохороним. Со своим национальным юмором, национальной гордостью, национальной обособленностью.
О быте Одессы можно рассказывать достаточно долго, но я в этот раз посвящу ему только один абзац. Тезисно: старые дворики более аутентичные, чем, например, в Питере. Мешают полностью насладиться только автомобили, в большом количестве припаркованные в тех дворах, куда можно въехать. На части улиц сохранилась булыжная мостовая (и это, кстати, не только и не столько дань истории и уважение к работе предков, сколько реальный способ экономии бюджета, как мне рассказали аборигены: асфальтовое покрытие приходит в негодность через несколько лет, а булыжная мостовая как лежала 200 лет, так и еще 200 пролежит и ни одного камешка никто менять не будет. Правда, надо признать, потряхивает, когда на автомобиле едешь. В ресторанах европейских (японских — в том числе) цены как у нас, а в кабачках, где подают настоящий домашний украинский борщ, можно пообедать за 50-60 русских рублей. Местные деньги тоже называются рублями, хотя официально они — гривны. Первое время сложно понять, где же умещаются эти миллион с лишним человек населения, если все здания не выше трёх-четырёх этажей. Выяснилось, что в действительности почти половину жителей города умещают в себя два небольших спальных района, находящиеся в стороне от центра. В центре же крайне редко встречаются высокие дома и совсем нет типовых панельных и блочных домов. Если и есть один, то я его не видел. Видимо, это дань памяти советскому юмору: на Привозе раки действительно стоят по три рубля маленькие и по пять – большие. Рубли нынче не те, а цены те же. В Одессе отвратительный хлеб (простите меня, одесситы, но это объективная реальность) – и самый свежий, и позавчерашний, и купленный в булочной, и поданный в ресторане, хлеб всегда сухой и крошится. Говорят, что какая-то другая технология изготовления.
Последняя деталь, которую нужно упомянуть, говоря о том, что окружает одесситов — зелень. Город зеленый настолько, как если бы вообще не было последних ста лет цивилизации. Каждые три квартала — парк, каждая четвертая улица — бульвар. И это настоящие бульвары — с акациями, каштанами, липами, которые наперебой то цветут, то сыплются, то опять цветут, и это придает совершенно незабываемый шарм тихим улочкам по вечерам или рано утром, и избавляет от ощущения каменного города в полдень где-нибудь в центре в понедельник в пробке. Всякое восприятие пробки подрывается, честное слово, если по обе стороны от машины стоят белые акации и платаны.
И посреди этой красоты живут люди. И люди эти, разумеется, все разные, но у подавляющего большинства можно выделить несколько общих черт, которые мне бросились в глаза. Можете бросить мне в глаза еще что-нибудь, но я считаю, что одесситы обладают по сравнению с нижегородцами большей открытостью, большей готовностью помочь, в них нет равнодушия, которое я часто вижу у своих соотечественников. Вот этот хваленый одесский юмор — это ведь чаще всего не для того, чтобы пошутить, а для того, чтобы вызвать улыбку. Одесситы много и с удовольствием улыбаются, как мне показалось. Они расположены друг к другу. Один мой приятель недавно рассказывал мне похожее ощущение от киевлян, но мне сложно судить о том, общая ли это черта, или это совпадение некое, но я имею мнение, что одесситы очень добрые люди. Сарказм, заложенный во многих одесситов с раннего детства в составе родного языка — это не язвительность, которая имеет целью обидеть кого-то, а лишь ирония с подсознательным (!) расчетом расположить к себе собеседника, понравиться ему.
Первое время мне казалось, что некоторые люди так смешно друг другу отвечают, потому что заметили, что я их слушаю, и это всё спектакль для меня. Но очень скоро я убедился, что они так разговаривают и вовсе без зрителей. При этом самый шик — это, конечно, расколоть собеседника, а самому остаться с невозмутимым или даже кисловатым лицом, улыбаясь только уголками глаз (чтобы не пришло кому-нибудь в голову, что ты недобро пошутил).
И если действительно сравнить эти диалоги с мини-спектаклями, этакими сценическими миниатюрами, то нужно помнить о том, что они разыгрываются у вас на глазах каждые 5 минут и по всему городу. И это уже называется фестиваль, когда театр везде и с утра до вечера. Очень сложно удержаться и не привести совсем ни одного примера: на Привозе я только что купил гранатовый сок у дядьки, пока мы с ним рассчитываемся, подходит дама, потенциальный покупатель, и спрашивает: «И шо, почем сок?»
— Не скажу. Пока не попробуете — не скажу.
— А если он мне не понравится?
— И шо вы думаете, я плакать буду?
Чуть выше я упомянул родной язык одесситов. Это, как и на большей части территории восточной Украины, некий суржик, но в Одессе – с существенным преобладанием русского языка. Чтобы вы подошли к кому-то на улице, задали вопрос по-русски и вам ответили по-украински или сделали вид, что вас не поняли — так это вам просто очень повезло нарваться на залетного бендеровца или туриста из Конго. Вся Одесса говорит по-русски. Разумеется, свой диалект, и на мой вкус — очень милое произношение. Но подчеркну: в украинском городе Одесса говорят по-русски. Это важный фактор для понимания следующей части рассказа.
Одесса — город моряков. Это было всегда, и сейчас это тоже так. Начиная со времен Порто-франко, то есть со второй четверти XIX века, экономический и, как следствие, культурный рост города происходил благодаря тому, что это город-порт, и всегда это было место, открытое для всех, но самостоятельное и самодостаточное. В смутное время революции Одесса, отбитая от большевиков, носила статус «вольного города», отбитая большевиками стала «Одесской Советской Республикой», и так во все времена: автономия и независимость (по меньшей мере — в экономическом плане) — это голубая мечта Одессы и проект, который при любой власти и на протяжении двух веков поднимается руководством города, и кажется одесситам решением всех проблем. Из этого вытекает и отношение большей части населения к политической ситуации на Украине, которая за последние 5 лет переживает сильные колебания. Как переориентация страны с прозападной внешней политики на пророссийскую, так и раскол украинского населения на два непримиримых лагеря — западный и восточный – проходят теперь для большинства людей, с которыми я обсуждал эту тему в Одессе, через призму «они там еще вот что придумали» или «сначала эти, а потом те». То есть существует определенное отстранение от того, что происходит на Украине. При этом есть ярые сторонники присоединения к России в том или ином виде, но их мало. То есть властью на Украине недовольны все одесситы поголовно — и предыдущей, и нынешней, и любой вплоть до Кравчука, но чтобы пойти к русским в федерацию — это извините. «У вас своих проблем хватает,» – сказали мне раз пять в подобном разговоре.
И нельзя сказать, что я не был бы рад, если бы наша страна приняла к себе в состав какие-то новые территории (будь это Донецк, или Крым, или мало ли как еще повернется), потому что некоторый здоровый патриотизм мне не чужд, видимо, но я бы очень не хотел, чтобы Одесса стала российским городом. Даже в статусе Département d’outre-mer. Может быть, это непатриотично прозвучит, но я боюсь, что хрупкую субстанцию, которая делает Одессу столь неповторимым местом, настолько единственным на Земле, мы разрушим в одночасье. Нет, я не думаю, что мы грязным сапогом кого-то там напугаем, речь не об этом. Но мне бы не хотелось, чтобы одесситы на Привозе или на Соборке обсуждали те неприятные мне вещи, которые мы обсуждаем, сами не замечая, насколько это неприлично: коррупция, власть, оборотни в погонах, откаты, наезды, отмывания и прочая дрянь. У нас свои проблемы, у них — свои. Всем хватает, как мне кажется. И я буду очень рад тому, что дружба между Украиной и Россией будет крепнуть с каждым днем, и мы станем лучшими друзьями… Но иногда нужно остановиться на этом. Ведь для того, чтобы быть добрыми соседями или даже лучшими друзьями, живущими по соседству, не нужно ломать стены между домами. Вдруг они несущие?