Майский-2005. Продолжение.
Осторожно! Текст описывает неприличные события и содержит иллюстрации, леденящие кровь.
Поскольку свой отчёт об этом легендарном походе я потерял, а заново писать его не только лень, но и невозможно — я уже не помню ничего, — я воспользовался Гошиным отчётом в качестве воспоминания об этом путешествии. Кроме того, отчёт мне нравится, и я надеюсь, что моим друзьям он понравится тоже, а Гоша его публиковать не собирался, сказал, что ерунда это, а не отчёт.
Из соображений политкорректности (и только поэтому!) Гоша опустил в своём рассказе единственное приключение, которое я как раз из этого десятидневного похода помню. То есть у него описано всё, что, несомненно, происходило, но стёрлось из моей памяти, а ниже будет один опущенный эпизод, который я как раз помню очень хорошо.
Хотелось бы пояснить, что обычно в майских походах днёвок, то есть дней, когда группа не сходит с места, не бывает, потому что категория сложности первая (не менее 6 дней, не менее 100 километров, больше никаких ограничений), условия — не бей лежачего. Но полуднёвка чаще всего бывает, потому что всё-таки 8-10 дней ходьбы для новичков (а в майские ходят новички по большей части) — это непривычно и хотя бы полдня отдохнуть необходимо. И, обсуждая маршрут того года с руководителем турсекции, я наметил на предпоследний день полуднёвку на озере. Так получилось, что шли мы бодрее, чем я рассчитывал, а потому пришли к озеру не в предпоследний день, а поздним вечером предыдущего дня, и у нас выкроилась полноценная днёвка.
Следующий фактор, который обусловил наши приключения — это, конечно, моё безудержное пьянство. Нужно заметить, что в 2005-м году я ещё держал себя в руках и даже мог себе позволить туристические походы (которые исключают алкоголь в любых кроме медицинской целях). Однако, как-то так разговор зашел или вечер стал излишне томным, но около полудня мы втроем решили бахнуть. Втроем — это Гоша Смолин, Андрей Конычев и я. Честное слово, сейчас мне кажется, что ничего не предвещало: мы играли в земельки (которые Гоша в своём отчете неправильно называет «ножичками») на лесной дороге, вот тут костёр, вон там барышни отправились мыть голову в совершенно ледяной воде, вооон там деревня, на дворе воскресенье, послезавтра в институт.
Откуда ни возьмись, погода зашептала. А я на минуточку руководитель похода. И головой отвечаю за восемнадцать этих студентов сам-девятнадцать. Но деревня-то близко, сапогом можно добросить, на улице солнышко светит, и ничто не предвещает. Пошли мы в деревню.
До деревни было километра полтора. И мы сказали остающимся, что пойдем на рекогносцировку, узнаем, во сколько электричка, и вообще. За главного остался Бедов. Бедов очень любил оставаться за главного, его в такие моменты преисполняло. Да что там говорить: я и сам такой же.
Магазин в деревне оказался закрыт. По воскресеньям, стало быть, не работает. В деревне ни души. Где вы, друзья-алкоголики, кто укажет нам путь к бабке-самогонщице? Не дают ответа. Сдуру мы постучались в пару домов с наивным вопросом “Не продадите ли водки?”, были обложены по матушке и ретировались.
А по карте до следующей деревни идти смешно: ну километра четыре. От силы — пять. И называется она заманчиво: “Винный Майдан”. Ну как тут не пойдешь? На самом деле до Арманихи, откуда мы назавтра должны были уезжать электричкой, тоже не так далеко: километров семь, и там точно есть, но мы же отпросились только на пару часов, значит, надо побыстрее. Да ещё и Майдан-то Винный. Решено, всё.
Дорогу до Винного Майдана я, честно признаться, не помню. Кажется, во что-то играли, шутили и ржали, шли очень быстро, поскольку собирались вернуться вовремя. Примерно через час мы оказались в нужной деревне. С первого взгляда было понятно, что всё пошло не так, и пора возвращаться. Людей в деревне нет, петухов нет, водки нет и не будет. Но к несчастью с нами была карта. Она всегда была у меня во внутреннем обширном кармане жилетки. И карта сказала: «Терять вам, парни, нечего, вы уже и так опоздали. Но не трезвыми же вы будете теперь возвращаться? Вон в шести километрах Шониха. А уж там точно есть — к гадалке не ходи».
В Шониху шли настолько быстро, что иногда даже бежали. Точнее сказать «бежали, потом отдыхали на ходу, отдышавшись, опять бежали». Разбираемые фотографии говорят, что мы ещё умудрились в одном месте присесть на рельсы, чтобы изобразить тщету сущего и созерцательность интеллекта, однако, я хорошо помню: бежали со всех ног. Примерно в то время, когда нас ждали в лагере, то есть через два часа с небольшим после выхода с днёвки, мы добежали до Шонихи. Точнее, не до самой Шонихи даже, а до железнодорожной станции «Шониха». До деревни было ещё с километр. Но по дороге мы встретили человека, который сказал, что магазин в деревне по воскресеньям не работает, а вот на станции можно взять.
Итак, вот она Шониха, вот он чипок, вот они двери. Закрыты. Без объявления войны или обеда. Солнце сядет через час, рассчитывать на пятнадцатиминутный УЧЁТ не приходится. Закрыто. Хочется плакать. Хочется сикать. Пока мы с Андреем плачем, Гоша пошел за угол. Через минуту он выскочил оттуда с оттакими глазами: «Там кто-то есть! Там кто-то сопит!». Мы рванули было за угол, но Гоша направил нас прямо к дверям чипка. Как мы стучали! О, как мы стучали! Это был стук Гектора в ворота Трои, когда он понял, что дело пахнет керосином. Это был… Нам открыли. Нам открыли, нас обматерили, нам уже было всё равно. Нам продали батон, банку майонеза, какие-то маринованные огурцы и литр водки «Русский размер». Мы немедленно выпили. Сейчас мне кажется, что литр мы выпили минут за семь. Через семь минут мы уже бежали обратно. Казалось бы: бегите, парни, быстрее, но приключения, как выяснилось, только начинались.
Примерно на середине пути между Шонихой и Винным Майданом мы повстречали двоих мужчин, которые ехали в попутном нам направлении на велосипеде. Велосипед был один, а мужчин — двое. Ехали по очереди. Сначала один бежал рядом, а другой ехал. Не более, чем через 50 метров второй падал с велосипеда и уступал место первому. Менялись каждые 50 метров, потому что дорога была плохая, а мужчины — в дрова. Как так получилось, что мы не прошли мимо? Почему мы разговорились с этими кадрами, хотя очень спешили? Существует версия, которую приходится принять просто за отсутствием других внятных, что эти джентльмены поймали нас на диалект. Ловить филолога на диалект проще, чем курицу на цацки — это вам скажет любой охотник. Уже во второй реплике нашего диалога прозвучало: «Ааа, туристы! Я-то ведь тоже турист. А чо? Хуй да кеды».
То, что произошло дальше я описываю штрих-пунктиром в большей степени потому, что мне ужасно стыдно перед группой, которую я бросил на берегу чёртекакого озера, предавшись безудержному пьянству у Дяди Толи. В меньшей степени — потому что плохо помню подробности за давностью лет. К Дяде Толе мы пошли потому, что у него были стаканы. Самогон мы купили по дороге. Дядитолино жильё представляло собой дом, облупленный до дранки как изнутри, так и снаружи. Печь не топилась (уже? никогда?). На одной стене висел гобелен с оленями. В доме был диван стол и три табурета. Был холодильник, но в нём лежали газеты. Закусывали мы курями. Это, мама, значит «курили вместо закуски». Гоша где-то раздобыл карандаш и записывал местный фольклор. Аборигены меняли фольклор на водку очень охотно и радостно смеялись. Из запомнившегося на всю жизнь: «Навоз кидать — эт те не пряники облизывать».
Очнувшись через час, я посмотрел за окно. Категорически стемнело. А нужно напомнить, что мы не по асфальту сюда пришли с дорожными указателями, а по лесной дороге. И нам теперь светит тупо заблудиться. Не скажу, что это было со мной в первый или в последний раз, но это одна из тех историй: я моментально протрезвел. От страха. Мне даже кажется, что я так заразительно этот свой страх изобразил своим друзьям, что они не стали сопротивляться ни на минуту, мы все подскочили и очень поспешно покинули наших собутыльников. Гоша даже реквизировал велосипед, на котором пытался ехать некоторое время. И опять почти всю дорогу мы бежали. У меня с носа свалились очки, Гоша бежал за мной и наступил на них раньше, чем я успел остановиться. Почему мы не заблудились, как мы вышли на озеро — черт его знает. Однако, следует справедливости ради заметить, что мы пришли прямо к лагерю, даже не заходя в Тепло-Троицкое, откуда стартовали. В какой-то момент я уже запаниковал, потому что вот-вот уже сейчас перед нами должна начинаться деревня, а её всё нет и нет, и тут бац — справа от нас горит костёр и слышатся знакомые голоса. Метрах в пятидесяти. Мы с дороги ломимся прямиком через лес к костру, и оказываемся в нашем лагере на берегу озера.
Не стоит и говорить, наверное, что девочки устроили нам бойкот и не разговаривали с нами (со мной, по крайней мере) до следующего дня. Мальчики, которые отказывались днём от похода в деревню, выпили остатки дядитолиного самогона. Мы не обиделись. Мы взяли Бедова и пошли купаться.
Пить-надо-меньше-надо-меньше-пить-надо-меньше-пить-пить-надо-меньше-пить-меньше-надо!
Сначала я хотел оставить эту историю без морали в конце. Но понял, что эта повесть получилась не исповедью пьяницы, которому стыдно, а эпосом о подвигах и приключениях. Чтобы это ощущение не осталось последним, которое оставляет эта запись, я повторю: мне до сих пор стыдно.
Дети, не делайте так никогда.
7 likes
а нога не здесь?
Нога будет в среду утром:)
dwdad