Новый год в Белоруссии. 2017-2018

Мы не заметили, как пересекли границу России, то есть через 30 секунд после её пересечения по каким-то косвенным факторам я предположил: мол, друзья мои, а вон те три гаишника на дороге, это случайно не российские пограничники были?
Ещё через минуту мы проехали дорожный знак «Рэспубліка Беларусь», и ещё через пару километров увидели на разделительной полосе двух людей в форме. Вопросов накопилось уже два: нормально ли то, что мы проехали границу двух государств без вопросов со стороны этих государств, и где платить за платную дорогу, которая заявлена на знаках.

Выяснилось, что границу мы пересекли, да, теперь мы в Белоруссии. Можно продолжать говорить по-русски. Дословно это звучало так: «У нас все по-русски говорят». Эта фраза на следующий час пути стала краеугольным камнем спора о том, все ли в Белоруссии понимают русский и могут ответить на дурацкий туристский вопрос, или они и сами между собой говорят по-русски. Платная дорога нас не касается, это для грузовиков. Счастливого пути и с наступающим Новым годом. «А, да! Не нарушайте особенно. Обратите внимание, что в России начинают штрафовать за +20 км/ч к знаку, а в Белоруссии уже за +10 км/ч.»

В общем-то я готов допустить, что конкурс на место такого приграничного гаишника не меньше, чем в кавалерийскую роту кремлевского полка. Точнее, так, по-моему, должно быть. И критерии отбора — показать прогрессивного еўропейского полицейского, разумеется, любыми способами. Но если даже это и так, парни в любом случае молодцы: они справились.

Первый белорус, к которому я обратился за разъяснением лингвистической проблемы, когда уже совсем наболело, вышел с нами покурить из кафе в новогоднюю ночь. Он выглядел человеком, который хорошо должен говорить на обоих языках и понимать все нюансы ситуации и знать корни проблемы. Он оказался финном. Говорил только по-фински и по-английски. По-белорусски не умел совсем.

Полночь в метро

Примерно с 23:00 мы стояли на площади перед Дворцом Республики, на главной площади Минска в ожидании, что вот-вот сейчас должны хлынуть на площадь люди, и тогда мы встретим Новый год большой весёлой компанией, как на Таймс-сквер. Хрен там. Народу было человек триста на всей площади, ещё сотня милиционеров блюла порядок. Мы устали, замёрзли, и без пяти полночь сели в метро и поехали домой.

1-го января я проснулся за 2 минуты до будильника. То есть тут смешалось вообще всё: нерабочий понедельник с невыключенным будильником, рваный график со сменой часовых поясов. Но какие-то мои внутренние часы всё ещё продолжали отсчитывать время достаточно точно.

Что характерно, Нижний и Минск официально оба живут по Московскому времени, но расстояние между ними больше 1000 км по параллели. И в первый же день путешествия я был очень удивлён, что, двигаясь на машине (на самолёте — тут всё понятно, это само собой разумеется), мы сталкиваемся со сдвигом часов.

Одна из главных причин, если не главная вообще, почему я не люблю зиму — это короткий день. Я очень солнцезависимый. Когда солнце встаёт в 5 утра, я просыпаюсь безо всяких будильников в 6 часов абсолютно свежим и отдохнувшим. Зимой же я могу спать 10 часов подряд, но подъём даже в 8 утра для меня тяжкий труд.

Поэтому первый раз я начинаю радоваться тому, что зима заканчивается 22 декабря, потому что я точно знаю, что дальше каждый день будет немного лучше.

И поэтому я довольно хорошо знаю, что солнце заходит 30-го декабря примерно в полчетвертого по Москве. Когда мы ехали в Минск, я держал это в голове примерно с полудня, часа в три меня это уже начало волновать (мол, через полчаса стемнеет, а мы ещё не на месте), а ещё через 45 минут с удивлением обнаружил, что за окном светло. И тогда только понял, что мы едем на запад, переспросил у Гугла и обнаружил, что в Минске закат позже аж на 80 минут, чем в НН. Вот тебе и часовые пояса.

Проспект Независимости, площадь перед Дворцом Республики. Минск

С Новым годом!

И наши мамы, и мы сами, конечно, переживали о том, как дети перенесут путешествие. И речь шла не только о том, чем мы будем их развлекать в чужом городе зимой, а в большей степени, наверное, о самой дороге — так далеко на машине они никогда не ездили, и очевидно, что они устанут, достанут и лучше бы их оставить с бабушками. Но принятое решение менять уже не стали, тем более, что дети предварительно радовались перспективе поехать куда-то на каникулы. Сразу оговорюсь, что в этой поездке Саша вёл себя ангельски по сравнению с Сёмиком, у которого, судя по всему случился какой-то очень противный переходный возраст.

Первые шесть часов пути мы слушали музыку из моего плейлиста, потом Саша попросил включить ему аудио-спектакль Гришковца, но у меня была такая странная запись, что главы были перепутаны и каждые пять минут нужно было искать следующую неподписанную главу. Потом Гришковец надоел, опять послушали музыку и вдруг я наткнулся на папку с литературными лекциями Дмитрия Львовича Быкова. Первая мысль у меня была, что это никому не понравится, что это сложновато воспринимать за рулём, что детям вообще покажется это занудством и тягомотиной, но после первой часовой лекции все дружно решили послушать ещё одну. А потом ещё одну. А потом я решил для разнообразия включить музыку, а Саша сказал:
— Пап, так давай лучше Быкова послушаем!
— Да ладно, Сань? Неужто тебе взрослые лекции по литературе нравятся? Ты же и книжек-то этих ещё не читал.
— Ну уж лучше, чем твоя музыка, пап.

дорога от Минска до Нижнего НовгородаГде-то я однажды читал, что собаки неспособны понять, как устроен лифт. И там было сказано: если вы ходите с собакой пешком по лестнице, то обязательно нужно ходить пешком всегда. И вверх, и вниз. А если вы живёте на двадцатом этаже и привыкли пользоваться лифтом, то собаку с рождения и всегда-всегда нужно возить на лифте. И нельзя спуститься с ней однажды для разнообразия пешочком. Потому что у собаки есть карта мира. И в одном случае она знает, что её дом от её двора отделяет подъём или спуск по лестнице. А в другом случае она убеждена: чтобы попасть в её двор из её дома нужно минуточку постоять в маленькой комнате с раздвижными дверями. И (так было сказано в той книжке, клянусь!) собаки настолько неспособны принять идею лифта как замены лестнице, то есть они не умеют понять, что лифт двигает нас вдоль лестницы вверх и вниз, что собака, которая всю жизнь ходила пешком в своём подъезде, может сойти с ума, если прокатить её в этом подъезде на лифте.

И эту байку я вспомнил, когда мы уже возвращались домой. Если не считать того раза, когда мы ездили в Керчь на машине с папой в 1995 году, когда я был ещё мал, я на машине никогда не ездил дальше Москвы. И в моей картине мира дорога до Москвы была долгая и утомительная. Даже несмотря на то, что в 2006-2007 годах, когда Маша жила в Москве, я ездил туда и обратно, наверное, двадцать раз. И по дороге в Москву были большие чекпойнты и мелкие пограничные столбы — о! Лакинск! значит больше половины дороги проехали! о! Покров! сто километров осталось. А тут надо проехать в три раза большее расстояние, чем до Москвы. Причём по дороге туда мы остановились в гостинице в Вязьме: понимали, что всю дорогу целиком осилить очень тяжело будет и забронировали номер заранее. А обратно собрались с духом, выехали в 5 утра и приехали домой в двенадцатом часу ночи. В общем, всё это время я не мог отделаться от ощущения, что у меня очень сильно раздвинулись границы тумана войны. И в то же время я ощущал себя той самой собакой, которая привыкла путешествовать так: садишься в самолёт или в поезд, сидишь или лежишь несколько часов, встаёшь, выходишь из поезда — вуаля, ты пропутешествовал в другое место. А когда ты едешь куда-то за рулём, и видишь каждый городок и каждую деревню, когда не можешь не обращать внимания на происходящее по сторонам дороги, ощущения от перемещения совсем другие. И мир вокруг меня стал в результате этой дороги для меня гораздо больше.
И ещё я наполнился горделивым презрением к тем, кто жалуется на то, как тяжело переносить перелёт в какой-нибудь Таиланд. Епту, путешественница! ты глазки закрой и спи себе! тяжело ей, видите ли, переносить!
И неожиданно на обратном пути Москва вызвала у меня ощущение, которого я и представить не мог — проезжая Балашиху я почувствовал «ну всё, вот мы и дома почти».

Самое главное ощущение от Минска через три месяца у меня осталось всё-таки гастрономическое. Я очень мало путешествовал в жизни, но если бы меня попросили рассказать о Минске в двух словах, я бы сказал, что там очень вкусно. А самым главным открытием были, конечно, драники. Шкварки, колдуны, сметана, твёрдые сыры — всё это очень круто. Но во главе Минской еды лежит и дымится гора драников. По-моему, килограмма два я набрал за неделю, пока мы там были.
UPD: Нет, говорят, не набрал совсем. Но это потому что гуляли много. А то набрал бы обязательно.

1 like